Марзабек Сосламбекович Досхоев
(1930 – 2012)
В феврале 1944 года, когда наш народ депортировали в Казахстан, мне было 13 лет. В семье нас было восемь человек: отец с матерью, дядя, трое моих братьев и сестра. Младший брат Башир родился за несколько недель до выселения. Все дети в семье были младше меня. Отец и дядя были участниками боев против Деникина у озера Инарки-Ам. Их старший брат Исмаил погиб в первом же бою, а отец мой был ранен. К моменту выселения он был болен, и уже две недели не вставал с постели.
Утром 23 февраля, до того как появились солдаты, к нам пришел военный врач, осматривавший несколько недель подряд больного отца. Он и сообщил нам страшную весть о выселении и о том, что больных людей не будут брать в дорогу. Он подробно объяснил дяде, что нас везут в холодную Сибирь и что выселение неминуемо. Посоветовал взять теплые вещи, одеяла, предметы домашнего обихода и зерно. Для дяди Джарапа и матери сообщение о том, что больного разлучают с семьей, было страшнее, чем весть о выселении. В это время у нас в доме перемешалось все: плач детей, вопли матери, разговоры мужчин. Труднее всего в той ситуации, по-моему, было отцу, и одному богу известно, что он чувствовал в этот момент. Перед самым выездом, дядя вышел от отца и сказал мне, чтобы я находился рядом с отцом. По просьбе дяди до приезда санитарной машины, военные разрешили мне остаться с отцом. На всю жизнь я запомнил тот момент, когда перед самым выходом из дома, мать зашла к отцу и, сдерживая слезы, попрощалась с ним. Они просили друг у друга прощение.
Скоро двор опустел, и мы с отцом остались одни. Так мы просидели до приезда санитарной машины. Когда отца на носилках вынесли из дома и поместили среди других больных в машину, я взобрался на кузов и увидел там несколько человек больных. Отец, увидев меня, сказал: «Иди к нашим». Я через огороды напрямик побежал к своим, на сборный пункт, который располагался во дворе Дзагиева Дреса. Увидев меня, все наши родственники и соседи стали спрашивать про отца. Я объяснил, что машина с больными должна проехать по этой улице. Через некоторое время, увидев подъезжающую машину, мужчины вышли на дорогу и остановили грузовик. Им разрешили попрощаться с больным, а один из двоюродных братьев отца, бывший фронтовик, демобилизованный из-за ранения, попросил разрешить ему поехать с больным. Ему объяснили, что больных везут в Орджоникидзе – в военный госпиталь, и что после выздоровления они могут поехать вслед за своими семьями.
Убедившись в том, что не в состоянии что-либо изменить, они попрощались с отцом и пожелали ему скорейшего выздоровления. Помню, как мы с братом стояли и смотрели вслед машине, увозящей нашего отца.
Больше мы его не увидели.
Таким был для моей семьи первый день изгнания – 23 февраля 1944 года. Об этом дне, и о последующих за ним семнадцати днях, проведенных в товарных вагонах в пути, а также 13 долгих лет ссылки можно говорить очень долго. За эти годы я и моя семья пережили четыре смерти. Летом 1944года умерла мать, спустя два месяца умер дядя. В течение следующего года мы похоронили двух младших братьев. О смерти отца мы узнали через год.
Страшные испытания выпали в те годы на долю всего ингушского народа. Мы теряли родных, близких, друзей, но мы никогда не теряли веру во Всемогущего Аллаха. Эта вера помогла нам выжить в тех страшных условиях и не потерять лучших человеческих качеств.
Да смилостивится над всеми нами Всемогущий Аллах!